— Макс!
— Надеюсь, предохраняться ума хватило?
— Макс!
— Да молчу уже.
Друг, конечно, стебется, прошлый год, другую женщину и мои отлучки в соседний город он постоянно готов припоминать. Все оказалось до боли просто: красивая женщина с говорящем именем Любовь оказалась охотницей до моих миллионов. Даже хотела подсунуть мне чужого ребенка. А я решил, что способен еще на великие чувства.
Дурак.
Нет, нет, такого не должно больше повториться. Мне не двадцать пять, я дед, но что самое странное — меня тянет к этой Евгении Берг. А то, что между нами происходило в деревне, было настолько остро, что голова шла кругом. Ее губы, руки…
— О чем задумался, товарищ миллионер?
— Не твое дело.
Прикрываю так некстати появившуюся эрекцию папкой, глажу отросшую бороду, рассматривая себя в зеркало. Сколько ни хорохорься, а полвека прожитых на лице.
— Ты нашел, кто на меня покушался? Я долго буду ходить в сопровождении этих прекрасных ребят? Можешь не отвечать, по глазам вижу, что ничего. Точно сошлю на Крайний Север, вот специально куплю там метеостанцию, и будешь ты мне телеграфировать каждый день информацию о погоде. Утром и вечером.
Отхожу в сторону, раскрыв папку, читаю информацию, сказал ведь, что нужно срочно, нет, тянули три дня. Чуть снова не сорвался и не поехал поговорить с Женей, а эротические сны становятся все более откровенней и снятся каждую ночь.
Так, Берг Евгения Генриховна, фамилия ей идет, и вид такой аристократический, чувствуется порода. Тридцать девять лет, отец — ученый Генрих Евгеньевич, физик, умер десять лет назад, мать Муза Андреевна, ушла на год раньше. Муж Котов Вячеслав Иванович, сорок лет.
Интересно, муж есть, а фамилия девичья. Наверняка папа-профессор был против такого выбора единственной дочери, но смирился. Я бы тоже был против. В браке двадцать лет, сын Марк Берг учится в Германии.
И что же пошло не так в благородном семействе, что ты, Евгения Генриховна не-Котова, решила продать ресторан и теткин дом?
Она, оказывается, еще спортсменка и отличница, школа с золотой медалью, большие перспективы, олимпиады по математике и физике, но дальше ничего. Дом, ребенок, ресторан.
Странно.
Запоминаю адрес и телефон, перелистываю бумаги.
— Это все? Тут же практически ничего нет. Что за лысый толстяк терся около нее, кто он такой, что с мужем?
— О муже и толстяке указаний не было. О Берг узнал, вот все, что есть.
— Савельев, не беси меня.
— Да она чистая как младенец, всего два штрафа за парковку в неположенном месте, все, что касается продажи ресторана и дома — это у юриста надо спрашивать. А почему она тебя так заинтересовала?
Макс смотрит изучающе, парни из охраны стоят двумя каменными глыбами, народ прибывает, нас в помещении всего четверо. Но не стану же я рассказывать, как эта Евгения Генриховна ввалилась в тот дом, обезвредила меня электрошокером, и я валялся перед ней голый на тканых половиках?
Нет, конечно, не буду. Как и о том, что у нас был секс. Восхитительный, острый, жаркий до такой степени, что мы могли топить снег во всей деревне.
— Не твое дело. А твое дело узнать все и предоставить информацию мне. Чтоб завтра все было.
— Завтра Новый год.
— А мне плевать, хоть конец света, — повышаю голос, я требую от своих подчиненных четкого выполнения указаний. А за то, что мы с Максом многое прошли, ему поблажки не будет.
— Господин Дымов, все готово, Маша ждет.
В комнату заглядывает Вершинин, хороший парень, Дашка любит его. Грамотный управленец, будет на кого оставить все нажитое добро после того, как меня прикончит киллер, если этот, мать его, начальник безопасности не найдет заказчика.
— Да, иду. Макс, ты услышал меня?
— Да, босс.
Пихаю ему в грудь папку с бумагами, иду на выход. Надо собраться, сегодня свадьба дочери, ее день, пусть моя девочка будет счастлива. Она такая красивая, вся в мать, темные волосы, белое платье по фигуре, улыбка, в глазах блеск.
— Мария, ты сегодня особенно прекрасна.
Смотрю на свою девочку и чувствую, как в сердце разливается любовь. Поправляю фату, трогаю волосы.
— Мама была бы счастлива за тебя.
— Я знаю, она всегда со мной рядом.
— Ты готова?
— Да.
— Тогда идем.
Сквозь стеклянный купол зимнего сада, расположенного на крыше высотки, пробивались яркие лучи солнца, освещая тропический лес посреди зимы. Было даже слышно пение птиц, я вел под руку свою красавицу-дочь навстречу ее будущему мужу.
А дальше все как полагается, свадьба пела и плясала, гостей было не так много, только все самые близкие. Но меня все не покидали мысли о Евгении, о том, какие они разные с моей покойной женой. Абсолютные противоположности во внешности, но все-таки есть что-то общее.
То, как Женя гордо смотрела, не теряя достоинства, как отвечала, как держала себя. Красивая, почти прозрачная кожа, холодные голубые глаза, но я-то помню, какая она была в моих объятьях. Как ела бруснику из рук и улыбалась, топя мое ледяное сердце, облизывая пальцы.
Нет, надо обязательно докопаться до истины. Узнать, что за недоразумение называло мою Женю «Женечкой», и где Славка?
Неужели мои предположения были верны, и она, поссорившись с мужем, так решила ему отомстить? История все загадочнее.
Ох, не о том ты думаешь, Дымов.
Глава 24
Евгения
— Женя, привет.
— Ты номером не ошибся?
Прижимая телефон плечом к уху, пытаюсь закрыть двери ресторана. Время позднее, еще немного — и тридцать первое декабря.
Руки мерзнут моментально, шуба хоть и длинная, но хочется быстрее в тепло, а еще ручка сумочки все время норовит сползти с плеча.
Бывший муж решил позвонить за все то время, что свалил в неизвестном направлении, продав мой ресторан, дом моей тетки и несколько очень дорогих не только сердцу вещей.
А я ведь искала его, звонила, писала в социальные сети. Наблюдала, как он рассекал на сноуборде по солнечным склонам Красной поляны с какой-то девкой. Скотина. А теперь он звонит и говорит «привет».
— Ты можешь свой привет забить себе вместе со сноубордом в жопу, Слава.
— Почему ты такая грубая, Евгения? Слышал бы тебя твой папа-профессор. Хотел поздравить тебя с наступающим Новым годом.
— А ты не трогай моего папу, даже рот не раскрывай, чтоб произносить его имя. И не нужно мне твоих поздравлений.
Наконец закрыла замок, сжала в ладони ключи, стою на крыльце заднего двора. Горит один фонарь, до моего подъезда несколько метров, а я так и застыла на месте от наглости Котова.
Мне «золотой доктор» сказал не нервничать, после всех анализов, которые оказались не совсем идеальными, нужно наблюдаться, беречь себя, пить витамины и исключать любые потрясения.
— Я считал тебя воспитанной женщиной.
— Слава, тебе напомнить причину моего грубого тона? Ты обокрал меня, воткнул нож в спину. Почему ты, тварь, продал теткин дом? Кто дал тебе право? Ты подделал мою подпись, я видела договор и легко могу подать в суд.
— Ой, Женя, не смеши меня, адвокат стоит бешеных денег.
— Я найду, займу, продам оборудование, найму лучшего юриста и сделаю так, что тебя посадят, — шиплю как дикая кошка в трубку, мне уже не холодно, я киплю гневом возмущения.
— Женя, успокойся, теткин дом тебе был ни к чему, ресторан давно не приносит прибыль. Я вырвал тебя и себя из нашего болота.
— Я любила свое болото.
Нет, с этим человеком бесполезно спорить. Он не хочет слушать и слышать, зациклен на своем, и то, что он сделал, в его понимании нормально. Слава просто взял компенсацию за прожитые годы, за то, что он был скован и зажат, а теперь наконец свободен.
— Как твои дела?
— Слава, иди к черту. После праздников я подаю на развод и выписываю тебя из квартиры. Хорошо, что ты ее не успел продать, она моя по праву наследства, — осторожно спускаюсь по ступенькам, ступая на скользкий утоптанный снег. — Сыну еще ничего не говорила, времени не было. Или ты уже рассказал, как устал жить с его матерью?